– Вот здесь и умру, – сказал Кинг.

Он лежал на спине, и гимнастерка у него на груди покраснела от крови.

Джон взял его за руку.

– Не умрешь. Я тебя вытащу.

Джон снова поднял голову – шагах в ста виднелся блиндаж. Он поднес к глазам бинокль, разглядел плюющий огнем пулемет. Прямо перед ним взметнулся земляной фонтанчик, и он упал лицом вниз. Через несколько секунд отважился поднять голову и оглядеться. Трое погибли. Тело Карпентера лежало слева, рядом с Муниццей. Смит скатился по склону, оставляя прерывистый кровавый след. Джон расстегнул гимнастерку Кинга. Рана была справа, ниже легкого. Не смертельно – если что-нибудь сделать прямо сейчас. Только как его дотащить вниз? Пулемет скосит их, едва они шевельнутся. Можно вернуться одному, но как же тогда Кинг – и те наступающие, которых потом тоже расстреляет пулеметчик? Высоту ведь все равно придется брать. Ее никак не обойдешь.

Он опять взял Кинга за руку.

– Жди. Я вернусь. Они нам за все заплатят.

Кинг отпустил его руку, и Джон пополз под выступом мимо тела Смита. Он чуть высунул голову, увидел блиндаж. Пулемет пустил очередь в сторону, где лежал Кинг; защелкала винтовка, взрывая землю там, где только что был Джон. В него не попали. Он перелез через выступ и двинулся дальше, прячась в высокой траве. Руки дрожали, в горле пересохло, даже захотелось доползти до Смита и проверить его фляжку. Свою Джон оставил рядом с рюкзаком.

Внутри у него все кричало: «Беги вниз!» – но он подавил это желание. Двигаться к опасности ненормально, противоестественно, и все же он двигался.

Джон выполз к вершине, полагая, что там – открытое пространство. Вполне возможно, у японцев на высотке целый батальон. Значит, жить ему осталось несколько секунд. Вспомнилась Пенелопа, комната в отеле в Гонолулу, где они прощались, и как ложились на ее кожу солнечные лучи. Он как будто почувствовал ее прикосновение, как будто услышал ее голос. Еще он вспомнил отца, мать, брата и сестру и ощутил горечь. Вспомнил осеннюю пору в Пенсильвании, красные листья, устилающие двор, и как они с Норманом в детстве их подбрасывали.

По нему не стреляли. Джон полз на локтях, таща за собой винтовку. Он уже хорошо видел блиндаж, а рядом с ним – миномет. Противник выжидал. С такой позиции он начисто разгромит наступающих. У орудия сидели трое солдат и сосредоточенно смотрели вниз, туда, где лежал Кинг и другие. Из темного отверстия блиндажа торчало дуло пулемета. Японцы поворачивали его из стороны в сторону, готовые отреагировать на любое движение. Джон перевернулся на спину, держа над грудью винтовку. Не вернуться ли к Кингу, а потом попробовать добраться до своих?.. С другой стороны, японцы до сих пор его не заметили. Можно обойти их с фланга. Под таким углом пулемет не достанет; его скорее накроют огнем, если он повернет назад. Японцы все сделают, чтобы он не сообщил своим об их огневых позициях.

Джон прополз еще немного вперед; до миномета оставалось с полсотни ярдов. Японцы по-прежнему смотрели вниз. Он уже слышал их голоса. Кто-то даже засмеялся. Джон вскочил, вскинул на плечо винтовку и выстрелил. Он бежал вперед и снова и снова жал на спуск. Один из солдат упал, пораженный в шею. Двое других потянулись за своим оружием, и тут снова ожил пулемет, начал стрелять в пустоту. Джон уложил второго пулей в грудь. Третий солдат вскинул винтовку, но Джон успел раньше – всадил ему в голову две последние пули. Все это он проделал на бегу, тяжело дыша. Потом сдернул с пояса гранату и швырнул ее в сторону блиндажа. Оттуда как раз выбегали еще двое – их тут же скрыло облако пыли и осколков. Джон подбежал, схватил другую гранату, швырнул ее внутрь и успел броситься на землю, как раз когда взрыв сотряс холм и едва не сорвал с блиндажа крышу. Изнутри раздался вопль, и наружу, шатаясь, выскочила странная фигура. Человек размахивал самурайским мечом, тараща совершенно безумные глаза на почерневшем лице. Джон прицелился и нажал на спуск… Ничего. Обгоревший и окровавленный японец побежал к нему, продолжая размахивать мечом. Джон упал, перекатился и схватился за нож. У японца не было половины лица, кожа болталась лоскутами. Он снова направил меч на Джона, но теперь двигался с трудом и неуверенно. Джон схватил его за руку, дернул на себя и всадил нож ему в живот. Из раны хлынула горячая кровь, глаза японца еще больше выпучились – жизнь в нем угасала. Когда он затих, Джон столкнул с себя тело и, покрытый чужой кровью, встал на колени. Ветер снова засвистел в траве; темнело, и фигуры солдат – отряд уже поднимался по холму – были едва различимы на фоне вечернего неба.

Вашингтон, округ Колумбия.

Февраль, 1943 год

Рубашку ему перекрахмалили.

– Да хватит уже дергать воротник! – сказала Пенелопа. От ее красного блестящего платья слепило глаза. – Ты все испортишь, глупый.

– Все нормально, Пенни. Какая разница.

– Есть разница – на тебя люди смотрят.

Она взяла его за руку и повела в танцевальный зал. Джон то и дело сбивался с шага, сознание будто раздваивалось. Люди из его отряда всегда оставались с ним, воспоминания тянули в прошлое.

Джон взглянул на жену. Именно такая красавица, какой он ее вспоминал. Хотя они теперь вместе и держатся за руки, Пенелопа кажется недоступной. Что-то кроется за ее улыбкой, что-то не так с ласковыми словами, которые она говорила ему, встречая на вокзале. А ее вечное беспокойство о том, что подумают другие, стало еще более чуждо Джону, чем раньше. Неужели она была такая же, когда они познакомились в колледже? Он вспомнил осенний вечер в Принстоне. Встреча двух великих семейств, объединение двух кланов. Сначала все шло как-то напряженно – бал в особняке ее родителей устроили специально, чтобы свести их с Пенелопой. Первым побуждением Джона было отказаться от этой комедии, однако красота девушки – и уговоры отца с матерью – заставили уступить. И ведь какое-то время он ее любил – пока не понял, что он совершенно не согласен быть таким человеком, какого желает иметь в мужьях Пенелопа.

Они пробирались между столиками к месту, где стояли его родители, и хватка Пенелопы на запястье мужа постепенно слабела.

Отец Джона водил дружбу с сенаторами и конгрессменами, раз даже говорил с президентом, когда тот в тридцать восьмом посещал заводы Филадельфии. Фото президента до сих пор висело у него в кабинете над столом. Отец воспользовался своими связями и устроил Джону месячный отпуск, о котором тот и не думал просить.

У Джона остались отметины после пребывания в джунглях, но раны уже зажили. Не один день он отмывался, вычищал грязь из-под ногтей, прилагал усилия, чтобы выглядеть прилично.

Отец приветствовал сына пожатием руки. Джон обнял Перл, свою сестру, пожал руку Норману, хотя не решился посмотреть ему в глаза. После возвращения он впервые появился на публике. Его семья воспользовалась шансом устроить представление перед братьями по классу. Пенелопа перецеловала родных мужа, подождала, пока Джон придвинет для нее стул. Он сел между женой и сестрой. Муж Перл служил в ВВС; его часть базировалась в Англии. Уже начались бомбардировочные налеты на Европу. Как Перл ни пыталась скрыть беспокойство за мужа, ее выдавали глаза.